Неточные совпадения
Вдовы Клико или Моэта
Благословенное вино
В бутылке мерзлой для поэта
На стол тотчас принесено.
Оно сверкает Ипокреной;
Оно
своей игрой и пеной
(Подобием того-сего)
Меня пленяло: за него
Последний бедный лепт, бывало,
Давал я.
Помните ль, друзья?
Его волшебная струя
Рождала глупостей
не мало,
А сколько шуток и стихов,
И споров, и веселых
снов!
Но непременно так и должно ему показаться; промежутки
сна, по два часа каждый, он проспал и
не помнит, а запомнил лишь минуты
своего пробуждения, вот ему и кажется, что его будили всю ночь.
Должно быть, во
сне я продолжал говорить еще долго и много в этом же роде, раскрывая
свою душу и стараясь заглянуть в ее душу, но этого я уже
не запомнил.
Помню только, что проснулся я с знакомыми ощущением теплоты и разнеженности, как будто еще раз нашел девочку в серой шубке…
— Почему?
Не знаешь почему? Он свет видал,
свою матку
помнит. Понял ты: заснет ночью, она к нему во
сне и приходит… Только она старая теперь, а снится ему все молодая… А тебе снится ли?
Иногда снятся странные
сны, невозможные и неестественные; пробудясь, вы припоминаете их ясно и удивляетесь странному факту: вы
помните прежде всего, что разум
не оставлял вас во всё продолжение вашего сновидения; вспоминаете даже, что вы действовали чрезвычайно хитро и логично во всё это долгое, долгое время, когда вас окружали убийцы, когда они с вами хитрили, скрывали
свое намерение, обращались с вами дружески, тогда как у них уже было наготове оружие, и они лишь ждали какого-то знака; вы вспоминаете, как хитро вы их наконец обманули, спрятались от них; потом вы догадались, что они наизусть знают весь ваш обман и
не показывают вам только вида, что знают, где вы спрятались; но вы схитрили и обманули их опять, всё это вы припоминаете ясно.
Елена сидела на стуле перед столом и, склонив
свою усталую головку на левую руку, улегшуюся на столе, крепко спала, и,
помню, я загляделся на ее детское личико, полное и во
сне как-то
не детски грустного выражения и какой-то странной, болезненной красоты; бледное, с длинными ресницами на худеньких щеках, обрамленное черными как смоль волосами, густо и тяжело ниспадавшими небрежно завязанным узлом на сторону.
Тот сначала
своими жестами усыпил его, и что потом было с офицером в этом
сне, — он
не помнит; но когда очнулся, магнетизер велел ему взять ванну и дал ему при этом восковую свечку, полотенчико и небольшое зеркальце… «Свечку эту, говорит, вы зажгите и садитесь с нею и с зеркальцем в ванну, а когда вы там почувствуете сильную тоску под ложечкой, то окунитесь… свечка при этом —
не бойтесь —
не погаснет, а потом,
не выходя из ванны, протрите полотенчиком зеркальце и, светя себе свечкою, взгляните в него…
— Тьфу ты, проклятое чучело! Я думала и бог знает что! Какой-то
сон! да как ты смеешь лезть ко мне с
своими мужицкими
снами! Оригинальный! понимаешь ли еще, что такое оригинальный? Слушай, говорю в последний раз, если ты у меня сегодня осмелишься только слово упомянуть про
сон или про что-нибудь другое, то я, — я уж и
не знаю, что с тобой сделаю! Слушай хорошенько: ко мне приехал князь К.
Помнишь князя К.?
Боже мой, как я ослабел! Сегодня попробовал встать и пройти от
своей кровати к кровати моего соседа напротив, какого-то студента, выздоравливающего от горячки, и едва
не свалился на полдороге. Но голова поправляется скорее тела. Когда я очнулся, я почти ничего
не помнил, и приходилось с трудом вспоминать даже имена близких знакомых. Теперь все вернулось, но
не как прошлая действительность, а как
сон. Теперь он меня
не мучает, нет. Старое прошло безвозвратно.
Что было дальше — девочка
не помнила. Перенесенные волнения, колючие боли во всем теле и сильная лихорадка сделали
свое дело, и она впала в какое-то
не то болезненное забытье,
не то в тяжелый
сон, полный ужасов и кошмаров…
Как прошла у него ночь, он
не мог дать себе ясного отчета.
Помнит только, что усталый, иззябший, с дрожью во всем теле, очень поздно дотащился он до
своей квартиры. Как сквозь туман, мелькнули перед ним опухшие от
сна глаза Татьяны. Кажется, что-то она ему пробормотала. В плохо протопленном кабинете, где он продолжал спать, все та же Татьяна указывала ему на какой-то квадратный синеватый пакет с бумажной печатью.